Юлия (ушла из протестантской церкви)
Я считаю, что в церковь приходят два типа людей: жаждущие любви и жаждущие денег. Я была из первых — росла в Донецке, в обычной постсоветской семье, где на первом месте был труд, а далеко позади — разговоры и межличностные отношения. Наверное, я готова была прийти в любую веру, когда увидела в подъезде объявление о курсах английского с носителями языка. Занятия проходили в протестантской церкви.
У нас тогда было много адептов этой религии из Америки. Конечно, в 90-е было очень круто учить язык с американцами. Впечатляла и атмосфера церкви — тебе все рады, улыбаются, всегда есть конфеты, чай, участвуешь в песнопениях. Это так контрастировало с повседневностью, что я отхватила свою долю эйфории.
Мне внушали, что Бог меня любит, может со всем помочь, стоит только правильно обратиться. Я постоянно читала молитвы — с глобальными чудесами в жизни не столкнулась, но разные повседневные успехи, вроде сданного экзамена, считала прямым следствием этих просьб.
Антон (ушёл из иудаизма)
Я рос в светской семье. Конечно, всегда знал, что мы евреи, но соблюдения традиций дома не было. Первым в общину пришёл мой старший брат. С девятого по одиннадцатый класс он учился по НААЛЕ (программа, позволяющая получить аттестат зрелости в Израиле), потом пошёл работать в одесскую общину.
На самом деле он много лет максимально ненавязчиво давал мне какие-то сведения об иудаизме. Например, обсуждая компьютерные игры, мы могли выйти на разговор о том, как логично построена Гемара или почему обрезание полезно для здоровья.
Когда я учился в выпускном классе и захотел сам себе оплатить дополнительные занятия, брат посоветовал мне пойти на Stars — курсы по иудаизму, где платят стипендию студентам. Я, кажется, был уже достаточно подготовленным к изучению религии из-за общения с братом и согласился. В общине было интересно, мне всегда не хватало мировоззрения, а в этом месте я его обрёл. Через совсем короткое время заметил, что, читая светские книги, сразу же раскладываю текст на части, анализирую, какой где замысел, — всё приобретает цельную и понятную структуру, как при изучении Гемары.
Мария (ушла из православия)
Я росла в ортодоксальной православной семье. Мы, дети, никогда не смотрели телевизор, с самого раннего детства должны были уметь отстоять на ногах всю службу, в пост питались не только без молока и мяса, но и максимально аскетично — по типу тарелки гречневой каши за приём пищи. Как ни странно, у меня совсем не было отторжения веры. Скорее эта тема была мне интересна.
Хотя внешне, конечно, в какой-то момент мы стали отличаться — мои сёстры с детства были очень красивыми, любили наряжаться. Помню, у нас были «тайные» джинсы, в которые переодевались в случайных подъездах по дороге в школу, — домой снова возвращались в длинных юбках.
Возможно, мне с детства было достаточно легко абстрагироваться от мнения окружающих, по крайней мере, я не могу восстановить в памяти ни одной ситуации, как надо мной издевались за религию. В шестом классе я перешла в художественную школу, а там в социальном плане сложилось совсем просто — все были творческими, играли на гитаре, тоже ходили в церковь.